Последний день.

Наутро Анор должен был уезжать, чтобы вечером попасть к кому-то там на день рождения. Я, как обычно, дежурила с утра и, как всегда, готовила… (Анор встал в страшную рань - часов в 10 утра, - выпил свою бутылочку пива и разбудил меня, чтобы я приготовила завтрак).

Было довольно-таки прохладно, дул ветер. Солнца вообще не было видно, всё было затянуто сплошной серой дымкой - где-то горели торфяники. Не очень-то уютно, однако…

Часам к 12 дня все позавтракали, Анор собрал рюкзак, по просьбе Бенедикт сложил и взял с собой ее палатку (последняя была без дна; там, естественно, никто не спал, и расставляла ее Бенедикт, наверное, только затем, чтобы понять, как она расставляется), и, распевая походную песню и жизнерадостно помахивая посохом, отправился на станцию.

Остальные сидели у костра и доедали припасы. Уже было ясно, что мы взяли с собой слишком много круп и макарон. Также вполне можно было бы обойтись без третьей коробочки "Воймикса". А вот хлеба всё-таки было маловато. Да и еще пара баночек сгущенки тоже бы не помещала (кашу мы в последние два дня ели или с ягодами, или с тушенкой. А сгущенку берегли для черники).

Но вот, остатки хлеба, богато намазанные маслом, были дожарены и съедены, остатки пива выпиты (кроме нашей с Бенедикт бутылочки в ход пошло и недопитое вчера Мартином безалкогольное - всю ночь стоявшее открытым… Так же мы прикончили и забытый рыбаками лимонад).

Купаться не хотелось, ибо вода даже на вид казалась холодной. Алагосцы сидели кучкой возле костра, лениво переговариваясь.

Я, следуя устоявшейся традиции, принесла из леса мисочку черники, что вызвало некоторое оживление в рядах народа.

Затем мы обсудили, что за крупные чёрные ягоды растут на дереве у костра и пришли к выводу, что чем бы они не были, в любом случае есть их не стоит. (Таким образом, вместо заявленной лекции по биологии у нас состоялся семинар).

Солнца по прежнему не было видно, что делало атмосферу гнетущей. (Лишь течение непродолжительного периода оно, красное, как на закате, проглядывало сквозь марево). Дым заволакивал озера, так что не только противоположного берега, но даже и островов не было видно.

Где-то часов в 5 вечера Таня тоже засобиралась. Завтра её позарез надо было быть на свадьбе, и больше тянуть она не могла.

- Всем до свидания! - с этими словами она скрылась в лесу. Нас осталось четверо.

Еще некоторое время мы сидели у костра, вновь играя в карты на мытье котелка. Затем Уриэль и Древлянин отправились в Лондон за дровами, я - за хворостом в лес, а Бенедикт, вымыв котел, пошла купаться.

- Вода тёплая, Инес! - услышала я, когда вернулась с охапкой хвороста. - Присоединяйся…

Но мне почему-то не захотелось.

Наконец Бенедикт, выбивая зубами мелкую дробь, вылезла из воды и отправилась переодеваться в палатку, а я занялась костром. Он почти погас… Некоторое время, я пыталась его разжечь без помощи бумаги и зажигалки, но он гас, так что вскоре я плюнула, попросила у Бени зажигалку, подобрала с земли газету - и вскоре принесенный мной хворост занялся веселыми язычками пламени. Бенедикт села к огню сушиться. Когда она уже почти высохла, и почти весь принесённый мной хворост сгорел, Древлянин и Уриэль принесли большое полено. Потом еще одно. Пища для костра на всю ночь была обеспечена.

- Что-то холодает, однако. - Я накинула поверх сарафана фланелевую рубашку, а сверху - походный плащ, и тоже села поближе к костру, да еще и укрылась спальником. Солнце уже зашло, и действительно резко похолодало.

- Зато ночью нам, вполне возможно, станет тепло, - жизнерадостно предположила Уриэль.

- Не надо! - тут же отозвалась Беня. - Тогда нам придётся быстро-быстро сваливать.

Я на всякий случай принюхалась - проверить, не усиливается ли запах дыма. Лесные пожары - штука нехорошая. Не люблю их. Хорошо хоть, рядом большое озеро..

Вскоре в тумане раздался плеск весел, и к берегу причалила лодка. Сегодня вместе с рыбаками приплыла и жена Саулюса, Таня, приехавшая к ним на выходные…

Саулюс, похоже, был горд своими новыми друзьями:

- Смотри, Таня, какую они одежду шьют! - Он показал на мой сарафан. (Продолжительное общение с черникой не пошло моему прикиду на пользу, а уж лазанье по деревьям - и тем паче… Однако он еще производил впечатление).

Я, гордая собой, продемонстрировала и сарафан и плащ, и даже рассказала, из чего я их сшила.

Посиделки, как это всегда бывает в последний вечер, были особенно душевными. Таня, в отличие от остальных членов семьи, даже иногда нам подпевала.. (Саулюс утверждал, что у него нет ни голоса, ни слуха, а Мартин в большинстве случаев просто не знал слов и пел вместе с нами только песню из "Notre-Dame-de-Paris"). Но вот, все любимые песни были спеты по 3-4 раза, и Таня убедила мужскую часть своей семьи, что им пора уплывать. Мы душевно попрощались, пригласив этих хороших людей заходить к нам в Пышечную, буде они окажутся поблизости. (Правда, время, когда мы бываем в оном заведении, сообщить забыли).

После ставшей уже привычной молитвы (большинство уже даже выучило слова 4-х обычно читаемых молитв), мы легли спать. Сегодня я тоже спала у костра. С одной стороны от меня был скалообразный камень, с другой - Уриэль. (Эта последняя всю ночь пыталась меня об этот камень расплющить, но не вышло). Утром было решено встать пораньше, чтобы попасть в город засветло.